В “Политнеделе” мы регулярно публикуем обзоры важнейших событий 
во внутриполитической жизни России. 
Рубрику ведет директор Московского представительства 
Фонда “Наследие”, политолог 
Евгений Степанович Волк.

26 августа – 1 сентября

Президент Путин путешествовал по восточным регионам страны — от Владивостока до Казани. Трудно избавиться от ощущения, что поездка носила предвыборный характер. Не то чтобы президент старался всем угодить или подыграть. Однако везде получалось, что он говорил то, что он него хотели услышать. На сильно милитаризованном Дальнем Востоке — о мощи российского флота, о его дальнейшем укреплении и перевооружении и возобновлении былой практики дальних походов. Только раньше, помнится, их целью было сдерживание американского военного присутствия в Азиатско-Тихоокеанском регионе. А какие задачи будут ставиться перед боевыми кораблями вдали от родной земли теперь, в условиях партнерства с США? Об этом президент как-то умолчал.

Не все встречи и беседы были приятны Путину. К его приезду в Казань ему и вовсе чуть не “подложили свинью”. На проходившем накануне всемирном съезде татар прозвучала довольно-таки нелицеприятная критика в адрес Кремля и косвенно самого президента. Так, президент Татарстана Минтимер Шаймиев отрицательно отозвался об осуществляемом Путиным построении “вертикали власти”. По его мнению, ярко выраженной стала тенденция унитаризации России, из политического лексикона исчезают слова “суверенитет республик” и даже “федерализм”. Аудитория бурно приветствовала и другие антимосковские выступления.

Перед Путиным стояла непростая задача смягчить остроту момента. Он сделал несколько реверансов в сторону татарского народа, отметив присутствие новых представителей в высших органах власти России, чем, безусловно, привлек симпатии. Вместе с тем, коснувшись деликатного вопроса о положении татар в других районах России, он вышел на белее широкую и, пожалуй, еще более скользкую тему о положении “нетитульных” национальностей в отдельных регионах — русских в той же Татарии, а чеченцев в Москве. Общеизвестно, что в Казани русских не очень-то жалуют на государственных должностях, существуют негласные квоты на занятие определенных постов. Ну, а про чеченцев, равно как и других выходцев с Северного Кавказа в Москве и говорить не приходится. Они первоочередная мишень любых проверок, зачисток, вымогательств. Разница, пожалуй, в том, что чеченцы и другие диаспоры в Москве тесно объединяются для защиты своих интересов, а русские в этнически неславянских регионах разобщены, и заботиться о них, получается, некому. Москва, не желая ссориться с влиятельными местными президентами, их нужды в упор не видит. Но об этом Путин, естественно, говорить не стал.

Продолжает тлеть российско-грузинский кризис. Стороны продолжают обмениваться обвинениями по поводу бомбардировок мирного населения в Панкисском ущелье на территории Грузии. Проправительственная “Российская газета” обнародовала версию о том, что удары были нанесены с модернизированного Израилем самолета Як-25, который, якобы, имеется на вооружении только у Грузии. Но московские конструкторы самолетов опровергли эту версию. А грузинский парламент, считая российскую принадлежность бомбардировки установленным фактом, принял на этот счет радикальное постановление, в котором президенту Эдуарду Шеварднадзе рекомендуется начать процедуру выхода Грузии из СНГ.

Сам Шеварднадзе попытался умерить пыл парламентариев, сказав: “Еще не настало время ставить вопрос подобным образом”. Однако это скорее оговорка по тактике, чем возражение по существу. Показательно, что грузинский президент отверг предложение Путина о совместном расследовании инцидента и пригрозил Москве ответными мерами.

Накал напряженности достиг своего апофеоза, и дальше возможны два пути: прямое военное столкновение или постепенная деэскалация. Пока что шансы — пятьдесят на пятьдесят. Возможно, что закулисная дипломатия, осуществляемая сейчас при посредничестве Запада, принесет все же позитивные результаты.

Не сдвигается с мертвой точки урегулирование в Чечне. Полуофициальные контакты российских и чеченских политиков в Лихтенштейне, судя по всему, провалились. Российские делегаты, среди которых были Иван Рыбкин, Руслан Хасбулатов и Юрий Щекочихин, пытались убедить партнеров поддержать Масхадова, чтобы он стал легитимной переговорной фигурой для Москвы. Но чеченцы более чем сдержанно отнеслись к этому предложению.

Характерно, что и сам Масхадов активно стремится консолидировать свои политические позиции. Он вернул в руководство Мовлади Удугова, этого “чеченского доктора Геббельса”, и другого своего противника, бывшего вице-президента Зелимхана Яндарбиева. Однако этими лицами оппозиция Масхадову внутри Чечни не исчерпывается. А, следовательно, его способность как национального лидера полностью держать под контролем все процессы в стане боевиков по-прежнему сомнительна. К тому же культивируемая в Кремле “неуверенность” в лидерстве Масхадова — это хороший козырь для противников любых переговоров и сторонников силового решения чеченской проблемы.

17 – 25 августа

События последнего времени в Чечне показали, что вопреки заявлениям российских официальных лиц ситуация там далека от нормальной. Федеральные силы не чувствуют себя в безопасности ни на земле, ни в воздухе. Последний трагический инцидент: вблизи строго охраняемой военной базы в Ханкале боевики сбили зенитной ракетой российский боевой вертолет, погибло свыше 100 человек. Продолжались ожесточенные стычки федералов с сепаратистскими формированиями в горной местности. В приграничном районе Ингушетии убито 8 российских пограничников. Все это говорит о том, что военная угроза в Чечне вполне реальна, и разговоры на высоком уровне о прекращении боевых действий — это прикрытие неспособности Москвы решить чеченскую проблему ни военными, ни политическими методами. Попытки провести переговоры с посланцами Масхадова в Женеве, осуществлявшиеся Иваном Рыбкиным явно с санкции Кремля, закончились ничем.

Чеченский конфликт все больше интернационализируется. По существу в него теперь вовлечена Грузия, на территории которой скрываются чеченские боевики. В последнее время Москва постоянно выступала с резкими обвинениями в адрес Тбилиси в этой связи. Обострившиеся отношения между двумя странами были еще больше осложнены бомбардировкой грузинской территории самолетами “неизвестной принадлежности”. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, откуда прилетели эти самолеты, хотя российские военачальники и опровергали, как говорится, “на голубом глазу”, что они были российскими. Ведь ранее призывы нанести упреждающие бомбовые удары по предполагаемым местам скопления боевиков в Грузии звучали из тех же самых уст!

Обман в данной ситуации легко всплывает. На месте находятся наблюдатели ОБСЕ, а США и НАТО располагают эффективными техническими средствами слежения. И те, и другие подтвердили российскую принадлежность бомбивших Панкисское ущелье самолетов. Скандал вышел на серьезный международный уровень. Последовало недвусмысленное заявление Вашингтона, осуждающее бомбардировку.

Эскалация кризиса в российско-грузинских отношениях продолжается. Не помогла и “антикриминальная операция”, проведенная Тбилиси в Панкисском ущелье. В Москве не считают ее действенной, поскольку боевики вроде бы не уничтожаются, а выдавливаются в другие районы, в том числе в Россию, где восстанавливают способность вести боевые действия.

Тупиковая ситуация в Чечне и вокруг нее сохраняется. Неспособность разрешить ее больно бьет по репутации Путина и его окружения внутри страны и особенно за рубежом. Политически аванс, выданный России международным сообществом на борьбу с терроризмом внутри страны после 11 сентября, фактически исчерпан. Возникают логичные вопросы. Если в Афганистане террористическую сеть удалось подавить в считанные недели, то почему в России террористы оказались столь живучи? Если ряды боевиков в Чечне постоянно пополняются и сохраняют боеспособность, несмотря на жесткий прессинг федералов, не означает ли это, что происходящее в Чечне носит более сложный характер, чем простая схема “терроризм-антитерроризм”?

Попытки серьезного осмысления сложившейся политической ситуации, если даже они и имеют место в Кремле, закрыты от общественного мнения плотным покровом секретности. А тем временем число только российских военнослужащих, погибших за последние годы в Чечне, превысило количество жертв 11 сентября. Среди мирного населения потери еще больше.

Чечня — не единственная головная боль Путина. В последние месяцы ухудшились отношения России с Белоруссией. Москва больше не желает подыгрывать президенту Лукашенко, установившему у себя в стране авторитарный режим и раздражающему международное сообщество. Белорусский же “батька” привык к попустительству Кремля и болезненно воспринимает изменившееся отношение к себе. Лукашенко в резкой форме отверг недавние предложения Путина об объединении России и Белоруссии — и в варианте вступления 7 белорусских областей в состав РФ (как это было с землями вывшей ГДР при воссоединении с ФРГ), так и в варианте интеграционного объединения по типу Евросоюза. Как обиженно заявил белорусский лидер, даже Ленин и Сталин не додумались до того, чтобы включить Белоруссию в состав СССР.

Такие антипутинские заявления бесследно в Кремле не проходят. По-видимому, там будут вести дело к постепенному отстранению Лукашенко и к его замене более удобным для Москвы деятелем. Политические и, тем более, экономические рычаги для этого есть. Вопрос в политической воле. Очевидно, что в случае принятия Кремлем соответствующего решения Лукашенко вряд ли сможет удержаться у власти: внутренней поддержки он лишится, а на солидарность Запада ему, в отличие, скажем, от грузинского президента Шеварднадзе, не приходится рассчитывать ни при каком раскладе сил.

Продолжает беспокоить российское руководство и калининградская проблема. Срок введения шенгенских виз для транзита через территории Польши и Литвы неумолимо приближается, а решения вопроса о том, каким образом россияне будут ездить из Калининграда на “большую землю” и обратно, как не было, так и нет. В качестве “пожарной” меры президент назначил своего спецпредставителя по урегулированию “калининградского узла” — им стал председатель комитета по международным делам Госдумы Дмитрий Рогозин. Этот выбор вызывает целый ряд критических соображений. Во-первых, назначение парламентария на чисто дипломатическую, исполнительную должность плохо увязывается с конституционным принципом разделения властей. Дело парламентариев — принимать законы и следить за их выполнением. Теперь же, волей-неволей, комитет по международным делам и его аппарат оказываются втянутыми в осуществление несвойственных им функций. Во-вторых, назначение Рогозина нельзя воспринимать иначе, как серьезную пощечину российскому МИДу. Получается, что в многотысячном дипломатическом ведомстве на Смоленской площади не нашлось достойных специалистов, способных отстаивать интересы России по Калининграду. Понятно недовольство Путина: МИД “прошляпил” проблему, не стал своевременно бить в колокола. Но зачем же так унижать российскую дипломатию?

Наконец, в-третьих. Не секрет, что у Рогозина, представителя националистического крыла российского политического истеблишмента, не очень хорошая репутация в странах Балтии. То есть очень даже плохая. Он многократно выступал с острой критикой позиции этих государств в отношении “русскоязычного населения”. Не прибавила очков Рогозину на Западе и его неуступчивая линия в Парламентской ассамблее Совета Европы. Поэтому, даже чисто в личностном плане Рогозину гораздо труднее вести переговоры с западноевропейскими и балтийскими коллегами, чем любому дипломату, не отягощенному прошлым публичного политика. На особую поддержку российского МИДа Рогозину тоже трудно надеяться — там унижений не прощают и могут весьма успешно и скрытно саботировать любую миссию. Кроме того, и сам Рогозин, сделав ряд неловких заявлений, осложнил свою задачу. Пока приемлемого для всех сторон решения по Калининграду не просматривается даже в перспективе.

Осень — время возобновления политического сезона. Особые надежды с этим временем года связывают коммунисты. Их электорат — в основном люди пожилого возраста — возвращается с приусадебных участков и готов с новыми силами приступить к борьбе с “антинародным режимом”. В этом году, чтобы придать своей кампании наибольшую публичность, лидеры КПРФ выступили с идеей проведения “всенародного референдума”. Главный вопрос — о купле-продаже сельхозугодий. Коммунисты не оставляют надежды повернуть вспять начавшийся процесс приватизации сельскохозяйственных земель и тем самым остановить весь ход рыночных реформ. Однако этим вопросом они не ограничиваются. Действуя в русле традиционной левацкой демагогии, они предлагают внести на обсуждение и голосование другие, особо волнующие население вопросы: о коммунальных платежах, о зарплатах и пенсиях и, что главное, о возвращении в госсобственность естественных монополий. Первые два формально не вызывают больших возражений: ну кто будет возражать против того, чтобы коммунальные платежи были маленькими (не более 10 процентов совокупного дохода семьи), а пенсии и зарплаты относительно большими (не ниже прожиточного минимума, т.е. около 50 долларов в месяц). Естественно, “лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным”. Вопрос в том, как достичь этой цели. Если это опять, как при советской власти, будет делаться за счет денежного печатного станка, тотального госрегулирования цен и зарплат, эти меры обречены на провал. Что же касается ренационализации нефтяной, газовой и других отраслей, то ее одобрение на референдуме неизбежно и логично приведет к самым кровавым разборкам и даже гражданской войне. Думается, что и сами коммунистические лидеры, уже приобщившиеся к “большой собственности”, это понимают и до этого дело не доведут. Референдум для них — средство консолидировать свой “протестный электорат”, клапан для выпуска пара недовольства, накопившегося среди рядовых коммунистов по поводу “соглашательства” отдельных деятелей партии.

Разговоры о референдуме носят преимущественно умозрительный характер. Дело в том, что по существующему законодательству процедура объявления референдума настолько сложна, что Кремль при нежелании проводить такое “волеизъявление” спокойно может заблокировать его. Однако шум вокруг этого будет на руку коммунистам в преддверии парламентских выборов, намеченных на декабрь 2003 года.