Наш Конкурс

Андрей Ивонин  родился в Москве в 1959 году. Более 25 лет работает в Театре
на Малой Бронной. Сейчас – заведующий художественно-постановочной частью.
Почетный работник культуры г. Москвы.
Пишет стихи и тексты песен. В сотрудничестве со многими композиторами и исполнителями выпущены три компакт-диска. Автор книги стихов «Слово» (2008).

АНДРЕЙ  ИВОНИН

СУМЕРКИ

Вражда

Мусор рассыпаешь из ведра.
Без причины хмуришься с утра.
Сигареты со стола берешь.
Долго из-под крана воду пьешь.

Нить вдеваешь в швейную иглу.
От обиды куксишься в углу.
Исподлобья на меня глядишь.
За стеной посудою гремишь.

Может, встала ты не с той ноги.
Может, мы с тобой почти враги,
И, враждой истерзанные в прах,
Говорим на разных языках.


* * *

Когда, как тень, вползает в дом беда,
Все изменяя раз и навсегда,
Когда в глазах кружится потолок,
Когда земля уходит из-под ног, –
Из дома выйти. В сумерки. В метель.
Туда, где ветер двери рвет с петель.
Идти напропалую, напрямик,
В глухом пальто, уткнувшись в воротник.
То медленно, то, ускоряя шаг, бегом,
Хватая воздух судорожным ртом.
Как с головою в омут, в петлю, в бой,
Не видя ничего перед собой,
Не глядя на прохожих и дома,
Не думая, чтоб не сойти с ума.


* * *

Резко поднявшись
нарушив молчанье предметов
равновесие
земли и неба
воды и огня
хлопнув дверью уходишь
нервной походкой
все дальше и дальше
исчезая в пространстве
в сумерках ночи
в толпе
и вот
уже совсем не видна

но еще долго
за тобой
тянется шлейф сожалений
обид
и привычек…


Воспоминания детства

Воспоминания детства зыбки и норовят ускользнуть, чуть тронешь.
Трудно их удержать без соответствующей сноровки.
Помню, как с мамой, жарким летом, приехали мы в Воронеж
к отцу, находящемуся в командировке.

Дальше, вероятно, ехали на попутке.
Колеса ЗИЛа проворачивались, месили глину.
Помню пса по кличке Шарик в собачьей будке
и мелюзгу, такую как я, поедающую малину.

Дети постарше играли в прятки и салки.
Помню поля вокруг и чернозема жирные глыбы.
Помню, как поздно ночью мужчины возвращались с рыбалки,
шумные и веселые, с полными ведрами рыбы.

Помню конфетный фантик в мягких кошачьих лапах,
и себя, читающего Маршака, наизусть, без запинки;
солнце, по утрам разлитое в доме, и запах
овечьей шерсти, керосина и топленого молока из крынки.

Помню купание и золотистый песок на пляже,
берега, изрытые ласточками, и речку Ворону...
Это было давным-давно, быть может, лет сто или даже
тысячу лет назад. До потопа. Во время оно.

* * *

Пахнет йодом прибрежный осот, и везде
Раскаленного солнца тягучая пряжа.
В кронах пыльных деревьев, в кругах на воде,
В золотистых крупинках песчаного пляжа.

Время медленно катится в гору. Ползут
Еле-еле, как в детстве, событий улитки,
Превращая разменную мелочь минут
В осязаемых дней драгоценные слитки.

Осыпаясь, хрустит под ногами песок.
Легкий парус скользит под рассеянным взором.
Проступает на отмели соль, и высок
Небосвод над спокойным Таврическим морем.


Детство

Плеск занавесок. Балконная дверь приоткрыта слегка.
Тикают тихо и мерно часы на буфете.
Отцовская комната с запахом солнца и табака.
Книги на полках и блики на теплом паркете.

Медленно стелется, тянется в прошлое нить:
С братом играем в детей капитана Гранта.
Парусник утлый, из пластилина, – и нужно доплыть,
Несмотря на пиратов и шторм, от трюмо до серванта.

С улицы ветром доносит гуденье машин, голоса
Соседей внизу, разговоры, смешки, пересуды.
Отец на работе, до матча «Динамо» – «Спартак» полчаса.
Мама привычно гремит на кухне посудой.

Мир удивительно мал, словно глобус, и весь
Как на ладони, и все же просторен безмерно.
Там, за окном, суетящийся город, а здесь –
Шум океана, фрегаты и книги Жюль Верна.

* * *

Над желтой осокой висит стрекоза,
Кузнечик играет на виолончели.
До самого неба взлетают качели –
Заходится дух, и смеются глаза.

Подернута рябью вода, и как фон –
Высокие сосны, и скрипом уключин
Разбуженный утренний воздух; и включен
На полную громкость магнитофон.

Песчаная отмель в фонтане из брызг:
Купание – детский и девичий визг.
Травинки, что сорваны на бегу,
И гулкое эхо на том берегу.

Давно пролетевшее лето, пора
Каникул, мальчишечьи игры, занозы
И ссадины. Стелется дым от костра.
И в небе бездонном – стрижи и стрекозы.


Искусство

В восторге, стиснуты до хруста,
Кипят и рукоплещут ложи.
Смешной паяц, твое искусство,
Так на безумие похоже.

Пока толпа ревет, ревнует,
Беснуется и ждет развязки,
Поэт над рифмами колдует,
Художник смешивает краски.

И в темной глубине сознанья,
Из хаоса воображенья,
Рождается звезды мерцанье,
Где все – любовь и вдохновенье.


Импрессионизм

Как на полотнах импрессионистов,
Прозрачен день. Игрой теней и света
Опальный август завершает лето,
И ветер по-осеннему неистов.

Дождем умыты скверы и бульвары,
Особняков чугунные ограды,
Где красками Моне и Ренуара
Расписаны старинные фасады.

Где воробьев шальное вольтерьянство –
Браниться, хорохорясь и хмелея.
Где звонкое наполнено пространство
Пейзажами Сезанна и Сислея,

Бродить до сумерек по набережным сонным,
Трястись в вагоне позднего трамвая,
Восторженным,
                          смиренным,
                                               ослепленным,
От боли и любви изнемогая.


* * *

Пейзаж в окне:
Кусочек неба в раме.
Часть улицы.
Неспешного трамвая
По кругу непрерывное движенье.
Садящееся солнце за домами
И в небе потерявшиеся птицы.
В открывшейся для взора панораме
Нет ничего достойного вниманья
Художника.
И день, что длится,
Почти прочитан, и
                                тоска такая,
Что можно б было умереть…
                                             Но знанье
Того, чему, пока что, нет названья,
Приковывает к окнам взгляд, где тени
Темнеющих домов и сок растений,
И стаи птиц, исполненных отваги,
Стремящиеся в высь –
                                     всего лишь звенья
Одной цепи… И ты, в оцепененье,
Прислушиваясь и напрягая зренье,
Глядишь в окно, рисуя на бумаге:
Пустое небо.
Силуэт трамвая.
Пространство улиц.
Двор.
Кусты сирени.
Садящееся солнце за домами.
И голубей…


* * *

Из каменных сот,
где душно и жарко
как в пекле,
двигаясь в мыле, в пене,
дойти до ворот городского парка,
чтобы часами бродить без цели
среди
давно не дающих тени
деревьев,
стоящих на карауле,
что ветви расправить едва успели –
а листья опали еще в июле.

И дальше,
в бреду, в забытьи, в запале,
идти,
задыхаясь от гари и пыли,
где небо, как лист раскаленной стали,
висит над домами.
Дома оплыли,
как свечи из воска,
из стеарина,
пожухли
почти неприметно для глаза.
Идти по земле
и твердеющей глине,
приобретающей свойства алмаза,
железобетона.
Где птичьи стаи,
напоминающие эриний*,
клюют хлебный мякиш.
Идти, наблюдая
за четкостью и непрерывностью линий,
что делят надвое свет и тени
в наступающих сумерках,
проводящих
по небу, деревьям,
кустам сирени
черту между прошлым
и настоящим.

__________
* Эринии – в греч. мифологии богини мщения;
преследуя преступника, лишают его рассудка (прим. ред.).