СТИХИ УЧАСТНИКОВ ФЕСТИВАЛЯ
“НОРД-ВЕСТ — 1999”

СЕРГЕЙ ГАНДЛЕВСКИЙ, Москва

* * *

Растроганно прислушиваться к лаю,
Чириканью и кваканью, когда
В саду горит прекрасная звезда,
Названия которой я не знаю.
Смотреть, стирая вкладыш, как вода
Наматывает водоросль на сваю,
По отмели рассеивает стаю
Мальков и раздувает невода.
Грядущей жизнью, прошлой, настоящей
Неярко озарён любой пустяк —
Порхающий, желтеющий, журчащий —
Любую ерунду берёшь на веру.
Не надрывай мне сердце, я и так
С годами стал чувствителен не в меру.

 

НАТАЛЬЯ ВАНХАНЕН, Москва

* * *

Задёрну окно от заката —
всего не успеть никогда.
Как жизнь к середине поката,
несётся почти без труда!
Пуанты не жмут балерине,
и лонжа с циркачки снята.
Как жизнь во второй половине
поката, а в целом — крута.

* * *

Наше несчастье приходит без грома —
день не сморгнёт золотой,
гравий не скрипнет, не хрустнет солома
под осторожной пятой.

Наше спасенье в такое рядится,
что и не думали мы:
птичка поёт под окошком больницы
и под окошком тюрьмы.

 

МАРК ПАССОНЕН. Швеция.
Перевод Елены Исаевой

ЩЕДРОСТЬ МОРЯ

Тебя, похоже, очень удивляет,
Когда на небольшом каком-то столике
Вдруг умещается большой подводный мир.
Вот посмотри — от одного к другому —
И устрицы, и щупальца, и камни.
Бульон из водорослей, раковины блеск.
Соль на своём расскажет языке
О первом появлении воды.

И радуется море, как живое,
И нас приветствует огромными волнами
На атлантическом бескрайнем побережье,
И вдруг назад откатывает вновь,
Оберегая одиночество своё.
Днём в море солнца отражается двойник,
А на ночь море отпускает ввысь луну.
Но главное: нам море дарит нас.
Ведь мы живём благодаря воде.

Слова и соль — вот что даёт нам море,
Чтоб познавали мы самих себя.

 

ДМИТРИЙ ВЕДЕНЯПИН, Москва

* * *

Там хорошо, где нас нет:
В солнечном лесу, в разноцветной капле,
Под дождём, бормочущим “крибле-крабле”,
В зелени, оранжевой на просвет.
На краю сиреневой пустоты
Человек, как чёрточка на бумаге.
Лётчик, испугавшийся высоты,
Открывает глаза в овраге.
Воздух скручивается в петлю
По дуге от чужого к родному.
Человек произносит: “Люблю!”
И на ощупь выходит из дому.
Ночь, как время, течёт взаперти.
День, как ангел, стоит на пороге.
Человек не собьется с пути,
Потому что не знает дороги.

 

АЛЕКСАНДР УЛАНОВ, Самара

* * *

Нежаркое лето коричневым бархатом трётся о руки,
бледнеющий вечер вращается на комариной оси.
Так медленно падает блюдце в неловкие острые звуки,
и ты пожалеешь о нём, но прощенья не будешь просить.

А в стёкла оконные бьется, влетев неизвестно откуда,
твой голос крестов отражённых, песчинок и зёрен сквозных.
Ошибка, безделка, соломинка — мост от причуды до чуда
и в клюве стрижа принесённая капля разлитой страны.

Пусть всё остаётся — в осколках, в пыли,
в падежах и в глазницах.
И вещи сливаются в реки, окликнуты по именам.

Весеннее дерево, зеркало, колокол, глина, граница:
и где ты поставишь на камень свечу, там и будет твой храм.

 

АЙДАС МАРЧЕНАС, Литва
Перевод Георгия Ефремова

НАСТРОЕНИЕ

Плюс три, но всё равно ещё зима,
и я, почти как тварь с холодной кровью, —
в простой лягушке обнаружил ровню,
и это огорчительно весьма, —
но всё равно... плюс три... кто этот зной
души моей термометром измерит?
С лягушкой поцелуется? Доверит
пустые руки голове больной?

 

АЛЕКСЕЙ ПРОКОПЬЕВ, Москва

* * *

Кто смотрит вверх — тот слышит шум колёс,
и понимает: небо — это поезд,
созвездьями кипит платформа Лось,
верхи деревьев тонут в них по пояс.

А там, внизу, игла снуёт в углу,
стриж чиркает над кровлей мирозданья,
и звёзды льют усталую смолу
мозаиками в залах ожиданья.

 

АНДРЕЙ ЩЕГЛОВ, Москва

* * *

Гляжу, куда глаза глядят —
и знаю, что гляжу вперёд,
и сказанное наугад
однажды правдой оживёт.

 

ВИКТОР САНЧУК, Москва

* * *

За днями дни текли. И вот уж поздно
упрямым быть, а значит — молодым.
Плывёт себе судьба, словно в морозном
прозрачном воздухе — холодный дым.
Жить — замечать по-стариковски: сколько
прибавят утром ртутные ростки.
Да ворошить во сне, как в печке, только
остывший пепел давешней тоски.
А стрелка так настырно, словно мальчик,
резвясь с сестрою, рвётся в высоту.
И маятника бляха, словно мячик,
колотится во тьме о пустоту.

 

ТАТЬЯНА МИЛОВА, Москва

* * *

Люди мои, люди,
Меньшее из зол,
На каком распутье
Случай нас развёл?
Я могла бы с вами
Выпить, закусить.
Мы могли бы в яме
Скрипить, клавесить.
За рекой дремотной
Клевер не примят.
В мастерской ремонтной
Трубы не дымят.
Господи мой Боже,
Распусти мне швы,
Вынь меня из кожи,
Вынь из головы.
Полночью прогорклой,
Поступью слепой
Мне уже по горло
Бодрствовать с Тобой.

 

ЮЛИЙ ГУГОЛЕВ, Москва

* * *

В Европе — першинги. В Кабуле — москвичи.
Не тот фасон трусов в галантерее.
Мне в жизни угрожают басмачи,
А выживу — любовь и гонорея.
Её спина вполне оголена.
Её коса, как очередь за водкой
у остановки “Электрозаводской”,
имеется в виду её длина.
Купив изделий фабрики “Рот фронт”,
мы с дамой сердца эротически икаем,
после чего друг друга развлекаем
искусственным дыханием “рот в рот”.
Мы в паузах несём какой-то бред,
по крайней мере, шевелим губами,
и атмосфера мутными клубами
из наших лёгких вырывается на свет.
Потом снегоуборочный пейзаж
использует нас в качестве детали,
и мы уже отправлены в те дали,
где смерть воспринимается как блажь.
Земля перемещает полюса.
В церквах программу мира освящают.
Свободных женщин ясные глаза
Тверской бульвар бесплатно освещают.