Наш Конкурс

Поэт и бард Рената Олевская (1967) родилась и выросла в Киеве. 
Занималась в студии для одаренных детей при Киевской государственной консерватории по классу фортепиано. С 14 лет училась игре на гитаре в музыкальной школе. Тогда же написана первая собственная песня, в день покупки первой в жизни гитары. После окончания медицинского училища работала медсестрой в отделении реанимации. Окончила киевский педагогический институт (логопедический факультет). Два года жила в Германии; путешествовала по Европе. 
В настоящее время живет в Сан-Диего (штат Калифорния).
С 1996 года является одним из ведущих авторов калифорнийского клуба авторской песни «Душа». Принимает участие во многих слетах и фестивалях КСП Америки. Выступает с сольными концертами. В 1999 году вышел первый диск песен «Не работают в Америке пословицы». Затем (2000) – «Ночью все светофоры зеленые». 
В 2003 году увидел свет третий диск «Соломенное кружево»:
http://www.russiandvd.com/store/product.asp?sku=41387

КОРОМЫСЛО СУДЬБЫ
ИЗ АЛЬБОМА “СОЛОМЕННОЕ КРУЖЕВО”

Морской конек

Пока хозяин
Мне чай заваривал,
Я все глядела
В его аквариум…
     Там жил конек,
     конек морской,
     конек морской,
     а не мирской.

Всплывал бесшумно
С легчайшей грацией,
Не помышляя
О гравитации…
     Такой чудной –
     он был крылат,
     а за спиной –
     к игле игла.

Он был один – совсем один
В стеклянном ящике
Среди рыбин – совсем один…
Они таращились.
     А он витал
     под тишину,
     спираль хвоста
     ведя по дну.

Был чай горячим
В пиале крашеной
– О чем ты плачешь? –
Хозяин спрашивал.
     – Да просто так...
     Ну, все, пока.
     Купи коньку
     еще конька.

Сан-Диего, 2003.

* * *

Мимо бутиков, в старых ботиках,
Косы в жгутиках – ну, эротика! –
Вскользь глядящая на прохожий люд.
А что в плащике – так дожди же льют!

Опьяненная жизни свежестью
И влюбленная в мысли нежные,
Подойдет легко к экскалатору.
На гармошку – скок! – шоколадную.

И несет ее эта лестница,
Вверх несет, а там ждет ровесница.
Им в кафе сходить или пойти в кино,
Или так бродить – им-то все равно...

Подойдет цыганка метрошная –
Погадать на суженых спрошена.
И подставят ладошки веселые...
А на ладошках написано: МОЛОДОСТЬ.

Нью-Йорк, 2000.

Памяти моей бабушки,
киевского врача-педиатра
Фаины Березовской

В серых лужицах капли кружатся, до полуночи далеко.
Паутинки зыбкое кружевце провисает до каблуков.
Ноги путают траекторию, обходя лабиринты клумб.
Лечит ночь ароматом цикория ревматизм платановых тумб.

Доктор маленький – ноги мокрые, в чемоданчике аспирин –
возвращается к дому с окнами, непрозрачными от гардин.
Сорок вызовов – ступни сизые, лужи лижутся, как щенки.
На цепи шнурков туфли рыжие вертят пальцы тонкой руки.

По погоде туфли осенние – берегутся, как «из ларца».
Третий годик доктор рассеянно обувается возле крыльца.
Туфли ценные – ноги бренные: чаю выпить, и все дела!
Это молодость довоенная... моя бабушка так жила.

Эту молодость довоенную босиком она перешла.

Сан-Диего, 1997.

Коррида

Я одену очки на ночь, чтобы сон разглядеть вещий.
Я одену очки на нос, чтоб его рассмотреть резче.
Всё готово: гашу лампу, изменяю будильнику график.
Загорается сна рампа.
В зале темень.
Я мну шарфик.

Ты по сцене идёшь тесной. В шляпе – тореадор – точно!
Ты приветствуешь зал жестом. Жест знаком: память – шест прочный.
Слышен гул... от копыт, что ли. Чёрный бык, а в глазах – торопь.
Он не знает своей доли.
Он узнает сейчас…
TORO!

Что-то красное – вверх резко. Бык отводит глаза. Ладно…
И мулета летит дерзко, угрожающе и надсадно.
Тянут воздух влажные ноздри. Бык копытом толчёт землю.
Ты навстречу идёшь грозно.
Выпад влево –
сейчас внемлешь!

Бык несётся – в зрачках ярость. Отступаешь на шаг вправо.
Для тебя это, вроде бы, шалость. Бык заходит на круг. BRAVO!!!
Раззадорить ещё взмахом! И ещё... - ну, давай, что же!!
Я смотрю на быка в страхе.
Этот бык – это я…
Боже…

Ты смеёшься, но смех жёсткий. Дразнишь тряпкой меня красной.
Пот стекает солёной полоской. ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! ЭТО ОПАСНО!
ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?.. – Ты знаешь, что ты делаешь. – Мельк стали.
Звук трубы. Ты меня обнимаешь.
Я мертва.
А ряды – встали.

Аплодируют все в одночасье. ...Хоть бы всё это было неправдой.
Ты глядишь на часы на запястье – те, что я подарю тебе завтра.
Я снимаю очки. Утро. На стене полоса света.
Я снимаю очки – смутно, через тюль – кружева веток…

Сан-Диего, 2002.

Коромысло судьбы

Небо такое! – и не нарисуешь,
А нарисуешь – никто не поверит.
Карты в колоде тасуешь, тасуешь –
Но выпадают не бубны, а черви.
Кем-то задуман порядок вселенной.
Код затерялся, а если и был бы –
Сплошь состоял бы он из переменных
И, все равно, ничего не открыл бы.

Наша вселенная – это компьютер:
Выключить можно – включить не сумеем.
Шанс, неосознанный нами в каюте,
Мы за бортом осознать не успеем.
По эстафете переданный факел,
Крепко вцепившись, несем через пущи.
И забиваем легендами баки
Детям,
          сменяющим нас,
                                     устающих...

Суть этой жизни – есть поиски смысла
Первого крика, последнего вздоха.
А между ними лежит коромысло
Нашей судьбы, уготованной Б-гом.
...Не нарушая земного баланса,
Плечи держа грациозно и строго,
Ведра несла молодая крестьянка,
Не расплескав на сухую дорогу.

Ла-Хойя, Калифорния, 2002.

Интервью с Ренатой Олевской читайте в рубрике “Культурно о культуре”