ИЗ СБОРНИКА “НЕМЫЕ ПАРАЛЛЕЛИ”
* * *
Выше голову, брат, в этом радостном
мире печали!
Ты, я вижу, не рад набежавшей
весенней тоске.
Ты такой же, как я, –
нас с тобою уже распинали,
И родная земля ловко ладила доску
к доске.
Твой простуженный вид
воскресенье твоё не украсит.
Он молчит и кричит на холодном и
тёплом ветру.
Нынче совесть и стыд где-то в море
далёком баркасят.
Не спасу я тебя –
завтра сам от удушья умру.
Мы не первые здесь и не завтра
последними станем,
А соблазны и спесь есть не то, чем
нас можно кормить.
Из самих же себя на самих же себя
и восстанем,
Если сами себе не позволим внутри
себя быть.
Неизбежность во всём –
от источника до поворота,
Где и ночью, и днём перелётная
носится пыль.
А ворота в степи –
это просто в степи те ворота,
За которыми вход в изумительный
наш водевиль!
Мы играем с тобой, как положено
просто актёрам.
Мы вдвоём, и они! И они тоже с нами
вдвоём!
Драматургом, оркестром, рабочим
кулис, режиссёром –
Будем сами, и сами все песни в
спектакле споём!
Выше голову, брат, я с тобой –
до последней минуты!
Хорошо то, что есть! То, что будет –
милей во сто крат!
Как Сократ, свои маски не снимем –
до встречи с цикутой.
И ещё одну песню споём у
невидимых врат.
* * *
От верхнего «ля» и до самых низин
Я в городе этом преступно один.
Не схвачен, не мечен, не встречен,
не лечен, –
В тени пробиваюсь к подножьям
седин.
Уверенный в каждом движении рот,
Так часто лепечет, так много
берёт
Тонов полукружных от колкостей
южных,
Пока неизбежностью не изойдёт.
А в каждом штрихе возведённой
строки
Дыханья осознанных мер так легки,
Что запах ложбины далёкой долины
Касается в танце прозрачной руки.
От верхних порогов до нижних границ
Развеяна синяя синь небылиц,
Рассказанных ясно, напетых
прекрасно
С амвонов забытых и новых страниц.
И нет ожиданий, и нет –
чего нет.
Открылся – и
снова закрылся брегет.
От стрел золочёных и цифр
неучтённых
Остался в архивах шнурованный
след.
УЛИЧНЫЙ МОТИВ
И те же голоса. И то же своеволье.
Распахнутых окон печатный силуэт.
Знакомые дома. Знакомое подворье,
Оставившее в долг запомнившийся
след.
И пыльный балаган. И пыльные
предместья.
Над охристым песком –
немереная синь.
Избитые слова. Избитые известья.
Неутомимый гам и торг –
куда ни кинь.
Неповторимый шарм. Неповторимый
лепет.
Над каруселью лжи –
другая карусель.
Сокрытый в чаще звон. Сокрытый в
пене трепет.
И жгучих глаз твоих смеющаяся
щель.
ДРУГУ
Так много лет мы жили на холсте:
И я –
художник, и мой друг –
художник.
Мы спали на душистой бересте
И вместе «колебали наш треножник».
Чего уж только не было на нём!
Перечислять –
сизифова работа! –
От старенького дома за углом
До безграничной нежности полёта.
Мир виртуально ломит нынче дверь
И в поисках своих сиюминутных
Не вспоминает о Холсте теперь,
Запаутинясь в таинствах
прилюдных.
Безумию покорные,
вдвоём,
Мы ждём авто и пальцем тычем в
клавиш
С той разницей, что клавиш и авто
На том холсте немереном остались.
* * *
Не ищи и не плачь.
Не помогут фонарь и соседи.
После всех неудач
не добудешь желанный билет.
Разрисуй себе мяч
на манер чуть оплавленной меди
и бумажный калач –
на манер исчезающих лет.
Посмотри на луну
необъявленным вовремя взглядом.
Уходя в вышину,
он с собой поведёт твою нить,
ну, а с ней –
старину,
что в несбывшемся прошлом и рядом,
и потом в глубину
изойдёт, испарится, чтоб быть
отражением снов
неизвестной тебе колыбели
и основой основ,
сотрясающих ветреный миг,
и разломом оков,
что сковать ничего не успели,
и причиной стихов
до сих пор не написанных
книг.
* * *
Не лишённый харизмы, по пятнам
асфальтовым вдруг,
из глубин неопознанной этой
страной шевелюры,
из отсутствия жестов и свиты
поклонниц вокруг,
без апломба, тоски и размазанной
фиоритуры
появился шутя из-за прутьев
немодных ворот,
отороченных кладкой лишённых
камней переулков,
разливая по полкам фрагменты
того, что народ
потребляет как таинство таинств
души закоулков.
Обозначенный мелом в изгибах
своей седины,
многоявленный короб из книг и
прозрений Востока,
при котором никак мы ему никогда
не равны –
хоть все зубы за зуб, хоть все очи
за тихое око.
Подхватил и повёл, не читая и не
говоря,
по подземным, окольным и прочим
большим переходам,
где сыреет, тучнеет и в срок
плодоносит земля
и своим, и чужим по бессмыслию
знаков народам.
Из оливы звучащих в классических
па кастаньет
извлекая узорно пророчески
правые гимны,
не приемлет пустот и не требует
вовсе ответ
на предъявленный иск, как всегда
добровольно-взаимный.
Землемерный посол. Гармонический,
сольный квартет
из души, новизны, парадоксов и
речитатива.
Присягаю публично по правилам,
коих здесь нет,
на любовь и на верность тому, что
чертовски красиво.
