Наш Конкурс

Вера Суханова – автор пяти поэтических книг и многих публикаций, лауреат международных литературных премий, фестивалей и конкурсов – в России, Беларуси, Украине, Германии, Израиле, Грузии, Чехии. В 2018 году стала лауреатом премии имени Игоря Царева «Пятая стихия».

ВЕРА  СУХАНОВА

ПЧЕЛИНЫЙ ПУТЬ

Старая башня

Река забвенья сносит сети,
Лишает воли и ума.
Там, где тепло, всё тонет в Лете,
Ну, а у нас стоит Зима.
Она засыплет створ у башни,
В которую когда-то мы
Искать ходили день вчерашний,
Пугаясь призраков и тьмы.
Под сводами металось эхо,
Там пятый век шёл смертный бой,
И сверху сыпались в прореху
Потоки крупки ледяной,
Колючие, как струйки крови,
Давно замёрзшей в облаках.
Скрипели доски ветхой кровли
И сковывал животный страх,
Гнетущий, застарелый, вязкий,
Застрявший здесь с тех самых пор,
Когда в кровавой свистопляске
Сёк ляхов боевой топор.
Пространство начало сужаться.
И чтоб не сгинуть, не пропасть,
Нам оставалось – целоваться,
Впервые в жизни пылко, всласть.
С испугу – не по зову плоти –
В тот вечер испытали мы
Мощнейшее оружье против
И страха смерти, и зимы.


Узелки

В кладовой на полках мешочков полки́
С белым рисом, крупой, мукой.
Завязала мама на них узелки
И ушла от нас – на покой.
Ни вселенской скорби, ни чувства вины,
Ни желанья прильнуть к плечу…
Просто вынули душу. Пеку блины
И над ними криком молчу.
Распадается память на островки,
Никому не вымостить гать,
И тесёмочки, мамины узелки,
Не смогу уже развязать.


* * *

Птицы кружа́т над вершиной горы благодатной Тавриды,
Тянется храм к небесам, словно призрачный риф.
Строил его человек по прозванью Сизиф
И потому этот храм, как воздушные замки, невидим.
Но иногда проступают на синем мерцающем фоне
Контуры стен, куполов, очертания глав.
И вот тогда, молча голову к небу подняв,
Ты замираешь, ко лбу козырьком приставляя ладони.
Храм в запустенье, и в кладке пусто́ты зияют местами,
Ветер свистит в обиталище птиц, сквозняков.
И словно слыша далёкий взыскующий зов,
Ты вдруг берёшься за дело – и в гору толкаешь свой камень.


Зеркало

Что такое беспамятство –
Дар, наказанье, проклятье?
Избавленье от боли утрат
И от бремени бед?
Перед зеркалом этим
Надела прабабка моя подвенечное платье
И взглянул в сорок первом
В него напоследок с порога мой дед.

Долгим взглядом вглядеться в себя...
А придут – и накинут
Занавеску из чёрных и душных
Тяжёлых платков,
Из зеркальной души
Тебя молча и прочно изымут
И поселят в округе
Неслышных слепых мотыльков.


Пепел печали

Пожухлые листья, потухшие лица,
И пепел печали мне в сердце стучится.
А ткань бытия истончилась и тает,
Теперь её больше не ткут, а латают.

Когда тесноватым становится тело,
Пружина сжимается в нём до предела.
В таком кожухе́ невозможен полёт,
Он давит, к земле пригибает и жмёт.

Ошмётки истлевших затасканных мыслей,
Как флаги линялые, грустно повисли.
И вновь оглашает с далёких вершин
Глухое пространство слепой муэдзин.


* * *

Я не гоню непрошеных гостей.
Они, как судьи, судят, нужно ль время
Мне для моих подержанных страстей,
Тревог, высокомерий, треволнений.
И пусть сидят до первых петухов,
Я каждому из них придам значенье,
Я всех приму душой, хоть без грехов
Нет никого, и я не исключенье.
Пусть для кого-то гость – что в горле кость,
А я кочевница, мой дом – повозка.
Любой захожий – это плеть и гвоздь,
И цепь, и якорь, и печать на воске.
Я не гоню непрошеных гостей,
Гость промелькнет, как миг, как век короткий,
Уйдёт, оставив горстку новостей.
Их можно до утра перебирать, как чётки…


Пчела

Восходит к небесам Пчелиный путь,
За роем мыслей тянется забвенье
Сирен небесных сладкогласно пенье
И манит, чтоб на рифы рифм толкнуть.
Дыханье жизни или проводник
В загробный мир, где царственный Вергилий
Плетёт венки из белоснежных лилий,
И падают они в живой родник.
Над ним клубится животворный пар
В дремучих зарослях густой мелиссы
Неслышно зреют замыслы и смыслы
И пчёлы собирают их нектар.
Жужжит в прохладной чашечке цветка
Упорная добычливая жрица,
Пусть жизнь её одно мгновенье длится,
А вечность, словно память, коротка.