Любовь Левитина родилась и большую часть жизни провела на Урале (г. Свердловск, ныне Екатеринбург). Окончила биофак Уральского государственного университета. Физиолог, биохимик, врач-лаборант; работала в Курганском НИИ ортопедии и травматологии им. Г. А. Илизарова. Занималась наукой, преподавала, позже заведовала клинической лабораторией в детской больнице. Имеет более 30 научных печатных работ. С 1993 г. живет в Израиле, последние несколько лет – социальный работник. Автор двух поэтических книг: «Не сжигайте мосты» (Новокузнецк, 2012) и «Гербарий неисполненных желаний» (Краков, 2016). Публиковалась в журналах «День и Ночь», «Союз писателей», «Русское литературное эхо», «Что есть истина?», «Эдита», «Эмигрантская лира», а также на порталах «Сетевая словесность», «45-я параллель» и в других изданиях Израиля, России и Англии. Финалист и лауреат ряда международных поэтических конкурсов, в том числе: лауреат премии имени Игоря Царева «Пятая стихия» (2018) и конкурса Интернет-журнала «Эрфольг» (2018), финалист VII Международного поэтического конкурса «45-й калибр» имени Георгия Яропольского (2019).

ЛЮБОВЬ  ЛЕВИТИНА

ГОРЬКОЕ СЧАСТЬЕ ЖИТЬ

Берта и Миша

Берта и Миша не очень ещё и старые:
какой это возраст – всего-то по семьдесят четыре.
Трапезничают на кухне вместе дружной парою,
а потом разбредаются по квартире.

В квартире красивый ковёр и миленькие обои,
светло и чисто, нигде никакой пыли.

Так случилось, что с разницей в год инсульт подкосил обоих,
теперь получше, но двигаться трудно и много чего забыли.

Утром их посещает сиделка Алла,
убирает, ходит на рынок, потом затевает печиво.
Берта смотрит по телику сериалы,
Миша – футбол.
Вторая сиделка, Катя, приходит вечером.

Дни похожи, как близнецы, но каждый – жизнь, попробуй вырви-ка,
поэтому надо, хочешь не хочешь, вставать с кровати.
Берте и Мише нравятся нежные сырники,
особенно, если их приготовит Катя.

Большой фотоснимок на стенке у Берты в спаленке,
там на природе Миша с цветами, а Берта босая.
На фото они молодые, и дети маленькие,
а нынче выросли, живут отдельно, но родителей не бросают.

Соня, дочка, в Штатах, раз в месяц примерно звонит по скайпу,
Саша, сын, иногда заходит, занят по горло и выше.
Дети хорошие, очень любят маму и папу,
то есть маму Берту и папу Мишу.

Саша пишет докторскую диссертацию,
у него семья и большая зарплата.
Но рвётся в Женеву, и родители не просят его остаться,
иначе им будет казаться, что виноваты.

Так и живут, незаметные, в доме многоэтажном,
Берта засыпает у телевизора, а Миша весёлый, смеётся, шутит.
Конечно, одним в стране им будет немного страшно,
но это никак не меняет сути.

Магазин Якова

В южной части Тель-Авива,
не особенно престижной,
Яков держит бакалею –
магазинчик небольшой.
Всё расставлено красиво,
протирает полки трижды
в день его супруга Лея,
аккуратно и с душой.

От семьи Багратишвили
он из «Грузии печальной»
отчей Грузии чудесной,
по рождению еврей.

Вы к нему не заходили?
Яков – сам себе начальник.
Сам придумывает песни,
напевая у дверей.

У него детишек двое,
их автобус возит в школу,
сын Давид и дочка Сандра.
Яков хочет четверых.

И плывут в потоке зноя
звуки песенки весёлой
юрким стилем саламандры
вдоль кирпичных мостовых.

Магазин открыт до ночи.
Покупателей немало.
В сотне метров синагога,
рядом сквер хранит уют.
Забегает люд рабочий,
забредают нелегалы.
Собираясь у порога,
под беседу пиво пьют.

Никого не обижая,
он со всеми одинаков.
Хорошо идёт торговля,
для страны и для семьи.
А страна-то не чужая,
был бы мир, и будет Яков,
сберегая дом и кровлю,
песни складывать свои.


Семья

Нельзя сказать, что нет родни у Ривы.
В Ашдоде сын, всегда готов помочь,
частенько брат звонит из Тель-Авива,
из Питера звонит и пишет дочь.

Квартирка небольшая, без балкона
и старая, но главное, своя.
В не лучшем из районов Ашкелона
у Ривы есть ещё одна семья.
В ней всех нетрудно видеть постоянно,
в ней Рива назначает имена,
и ждут Серёжа, Гоша, Марь Иванна,
когда во двор спускается она.

Конечно, Рива им необходима –
у каждого проблемы и дела.
Неделю был в бегах красавчик Дима,
а Марь Иванна снова родила.

И Рива их отчитывает строго:
– Ох, Дима, нет ума-то, молодёжь. Нельзя бежать, не глядя на дорогу, смотри мне, загуляешь – пропадёшь.
– А ты бы, Марь Иванна, постыдилась, сожителей меняешь, всех мастей. Веди себя прилично, сделай милость, не вешай на меня своих детей.
– От вас мне вред выходит на поверку, дождётесь – разозлюсь и не приду. Откуда средства взять пенсионерке, чтоб всем купить приличную еду?
– Да ладно, налетайте посмелее. Я, глупые, добра желаю вам. –

И кормит, поит, лечит их, жалеет,
и гладит по ушастым головам.

Уютный двор, старушка на скамейке,
под солнцем дремлют кошки и коты –
её питомцы, славная семейка.
И в мире нет ни зла, ни суеты.

Не жалко

Закончилось придуманное счастье,
цена ему – в базарный день пятак.
Не жалко, что приходится прощаться,
а жалко, что приходится вот так.

Уходишь с непреклонностью солдата,
готовит память воду в решето.
Не жалко, что припомнится когда-то,
а жалко, что припомнится не то.

Закат всплывает медно-красной рыбой –
удачный, но потерянный улов.
Не жалко слов, что мы найти могли бы,
а жалко, что не ищем этих слов.

Кино немое. В долгом эпизоде
ты, я и третьей – скука, а не грусть.
Не жалко, что в финале ты уходишь,
а жалко, что и я не остаюсь.


Горечь

Столько горечи, столько горечи,
никогда всю её не вычерпать.
Под руками сломались поручни,
время тихо итожит вычеты.

Выпускаю слова весёлые,
пусть свободно гуляют в полночи,
а они, беззащитно голые,
покрываются слоем горечи.
Вычищаю её украдкою,
всё равно проступает пятнами...

Снова к чаю готовлю сладкое,
что ж оно так горчит, проклятое?


Темнота

Грусть подкрадывалась к ней как-то незаметно
 и овладевала ею постепенно, как потемки комнатой.
А. П.Чехов

Пепельница рикошетит окурком,
окурок падает и прожигает скатерть.
Образуется дырка. Или дурка?
Время не катит.
Точнее, катит, но не туда.
Секундами капает день. Синхронно – вода
из крана.
Ложиться – рано.
Наблюдаю за мотыльком:
как он ищет защиты у люстры под потолком
от темноты
«Эй, ты!» –
окликаю.
Насекомое удивляется – кто такая?
А кто я? Не отвечаю.
Хочется выпить крепкого.
Чаю.
И конфет – вместо сигарет.
Счастья нет.
И не будет.
Л-ю-ю-ди!
Я вас когда-то видела наяву?
Непонятно, кого и зачем зову.
Никто не слышит.
Кошки орут на крыше.
У них не кончается весна.
А я сижу одна
и легко
(в недрах души, ну очень глубоко,
ощущая себя поэтом),
пишу какую-то дребедень.
При этом
Темнота незаметно съедает день.
………

День почти растворился в утробе тьмы,
и со мной перешёл на «мы».
Из солидарности я к нему проявила милость.
Заулыбались лампочки включённые.
Пантера чёрная
споткнулась о люстру и подавилась,
поперхнулась, спряталась и стала рыжей.

Мотылёк к предмету своей мечты подлетел поближе.
Нарезая круги, притягивал ватты.
Как же мне спасти этот глупый комок мохнатый?
И крылатый.
Эй, дружок, послушай, твой танец шалый
может стать последним.
Раз так, пожалуй,
отбирать не стану у тьмы обречённый день я,
а верну прожорливой хищнице на съеденье.


Календарь

Опадают листья календаря,
ветер их по улицам не разносит.
Длинным строем дат за окном пестря,
за листком листок убывают в осень.

Снова день упал на ладонь ко мне,
выпускать на волю невыносимо.
Календарь листву разбросал к весне,
что оставил – осенью сложит в зиму.

Похудеет, слипнется к январю,
бесполезным станет и обнажённым.
Ночь уйдёт к другому календарю –
до поры облиственному пижону.

Сколько мне осталось календарей?
Дни листками падают всё быстрей.


Распробуй зиму

Желтеет месяц живым бананом,
промокший мир бередя обманом,
но в том не твоя вина.
Лишь память зрима и покаянна,
и ты себя ощущаешь пьяным –
без праздника и вина.
Здесь дождь латает судьбу стежками,
а ты дурачишь её стишками,
бросая слова в тетрадь.
Судьба устала писать анамнез,
она давно разбросала камни
и требует их собрать.
Кто знает, сколько шагов до края:
спешить, роняя и собирая,
покуда густая тьма
ночами ищет финал сюжета,
в котором нет ни весны, ни лета.
А нынче – твоя зима.
Чего ты хочешь ещё добиться?
К чему гоняться за синей птицей,
по нервам пуская ток?
Взгляни на дело с других позиций:
не стоит злиться и торопиться,
пора подводить итог.
Ещё ты можешь летать вблизи, но
всё тяжелей от камней корзина,
где нежились миражи.
Активизируй в крови энзимы,
на вкус и запах распробуй зиму
и горькое счастье жить.