Перестраховщик

Официант восточного ресторана «Лотос» Дмитрий Сергеевич Запятаев в отсутствиe клиентов сидел в закутке под лестницей и листал газету. Наскоро изучив городскую хронику и скользнув по международным сообщениям, Запятаев произнес короткое «мрак» и переместился в раздел «classified» (объявления). В последнее время в газетах Дмитрию Сергеевичу нравились именно эти разделы: объявления, как известно, всегда интересовали мастеров пера, а Дмитрий Сергеевич еще и немножко писал.
     Все виды эротического массажа. Возможен выезд на дом. Международная лига защиты культуры. Преуспевающий бизнесмен познакомится с молодой женщиной для дискретных отношений. Молодой кокер-спаниель ищет добрую, молодую, покладистую невесту. Либеральная бисексуальная пара...
     Дмитрий Сергеевич уже было хотел перевернуть страницу, как взгляд его споткнулся. Объявления такого рода особенно нравились Дмитрию Сергеевичу.
     «Бесплатно!!! Для русских литераторов имеется уникальная возможность попасть в сборник для американских домохозяек, читающих по-русски — «Русский говор». Свои произведения присылать по адресу...»
     Дома Запятаев, не снимая плаща, ботинок и кепки, устремился к компьютеру и тотчас же отправил с полсотни своих новелл. Не успел Запятаев раздеться, как уже обнаружился message:
     «Уважаемый Дмитрий Сергеевич, нами получены следующие ваши рассказы...»
     Пять новелл Дмитрия Сергеевича Запятаева вошли в сборник «Русский говор»! Счастье, свалившееся на Дмитрия Сергеевича, как говорится, было безграничным, надо думать, как и у нашедшего себе долгожданную подругу коккер-спаниеля.
     Не откладывая дело «в долгий inbox», Дмитрий Сергеевич принялся строчить ответ. «Уважаемая редакция! — писал он. Безмерно горд и бесконечно счастлив известием о включении моих новелл в сборник «Русский говор».
     Далее текст состоял преимущественно из восторженных восклицаний: Ох! Ах! Как! Весьма! Очаровательно! Восхитительно! Прекрасно! и честь имею. Заканчивалось послание фривольной, но допустимой в писательской среде просьбой — тщательно облобызать всю редколлегию.
     Запятаев еще раз проверил знаки препинания, в которых он был далеко не мастер, и, осенив свой мускулистый торс крестным знамением, отправил письмо в редакцию сборника. Остаток дня Дмитрий Сергеевич провел в мечтах о «Ньюйоркере».
      — А почему, собственно, и нет, — размышлял литератор. Чем мои новеллы, положим, хуже сэллинджеровских? Тот же голый, ребристый, шершавый реализм бытия. Та же мнимая скупость слов и красок, компенсирующая нервность и напористость повествования. Одним словом, как ни крути, а выходит не хуже. А уж если «Ньюйоркер» пропечатает, тут уж и Пулитцеровка, а там, чем бес не шутит, и до Нобелевки рукой подать.
     Дмитрий Сергеевич так разошелся в своих мечтаниях, что даже не заметил, как стал отстукивать речь к Нобелевской церемонии. «Литература, — писал Запятаев, — есть большое шоу маленьких букв. Мы, литераторы...» На этой фразе писатель прервался, ибо в компьютере нечто щелкнуло... В inbox-е Запятаев нашел желто-голубой конвертик с адресом редакции сборника «Русский говор».
     Дмитрий Сергеевич кликнул по конвертику и увидел анкету: Фамилия, имя, отчество. Место рождения. Место работы. Соц. происхождение. Судимости. Номер дома, телефона и SIN (номер социальной карточки). Как это знакомо, как солидно, как обстоятельно. Нет, это решительно перст судьбы! — воскликнул Запятаев и тотчас же вознесся на седьмое небо.
     Что такое седьмое небо, знают немногие. Одни из этих немногих — малоизвестные сочинители, получившие сообщение пусть даже и малоизвестного печатного органа о включении их литературных опусов в план публикаций. В эти минуты литераторскому взору открываются такие необъятные просторы и ликующие перспективы, которых, уверяю вас, не увидишь с поверхности Земли. Для тех, кто не был на седьмом небе, я бы хотел не описать его — нет! А только обозначить симптомы его приближения: дыхание прерывистое, пульс дрыгающий, мысль смутная, реальность исчезает, душа отлетает... Тело предоставлено само себе! Вот это и есть самый опасный момент. Ибо что творят в эти минуты липкие, трясущиеся от дурного счастья пальцы, не ведомо никому, включая и их владельца. Подтверждаете, — требовала анкета. — Подтверждаю. — Гарантируете. — Гарантирую. — Вы являетесь автором. — Являемся, — подтверждали трясущиеся фаланги. — Вы понимаете. — Понимаем. — Год, число, месяц и место рождения. Ваш адрес, телефон, место работы, должность и социальный номер. — No problem! — И пальцы литератора Запятаева принялись отбивать требуемые цифры, даты и события.
     Закончив и смахнув с  интеллектуального лба соленый пот творчества, Дмитрий Сергеевич немедленно принялся строчить хвастливое письмецо своему знакомому, маститому русскоязычному американскому писателю Шимону Юрьеву. Чего только не понаписал. Даже про «Ньюйоркер» сообщил! И фразу из будущей речи прицепил: «Литература — большое шоу...»
     Юрьев ответил сдержанно и вернул Дмитрия Сергеевича в объективную реальность.
     «По поводу анкеты... — писал Ш. Юрьев. — Так начинаются рассказы о Шерлоке Холмсе, помните? На работу требуются только рыжие. Что-то здесь не так!»
     «Что здесь может быть не так? Завидует, вот оттого и не так», — решил Дмитрий Сергеевич. И вновь взглянул на распечатанную принтером анкету. Все в ней было нормально.
     «Вы подтверждаете…» — читал Запятаев. Авторские права. Телефон... Почтовый код... Ну что тут «не так»? Адрес, соцномер… Впрочем, зачем им мой адрес? Они что, в гости ко мне собираются? А телефон? Им что, моего «мыла» мало? Ваш социальный номер. А зачем им, собственно, мой соцномер, для каких таких целей?
     И что это за пошлое название такое «Русский говор»? — хорошо еще, что не лепет! — «для американских домохозяек, читающих по-русски»! Зачем американским домохозяйкам русский говор такого сомнительного писателя, как я? Неприятный, но честный вопрос, который Дмитрий Сергеевич должен был задать себе, принимаясь за заполнение анкеты. Вопрос этот явил в его голове сомнения, с каждой минутой все более переходящие в подозрения, обернувшиеся наконец стойкой версией: «Обман! Кидалово! Лапша! Адрес есть, анкетные данные, социальный номер...»
      — Это же что же я натворил, — воскликнул Дмитрий Сергеевич. — По какой-то глупой рекламе заслал свои данные. Да они ж там такого, Чичиковы эти новорусские, могут наворотить — в семи американских банях не отмоешься!
     Утром в ресторане Дмитрий Сергеевич, бойко складывая английские слова в короткие предложения, вступил в разговор с хозяйкой.
     — Вы знаете, мой приятель, — начал издалека Дмитрий Сергеевич, — получил по Интернету анкету, в которой возьми да и укажи свои данные, плюс соцномер. Теперь, знаете ли, боится, что его могут «кинуть». Слово «кинуть» Запятаев заменил английской идиомой throw out. То есть выбросить в мусор. Это было не совсем точно, но вполне подходило для контекста.
     Хозяйка, ливанка Файруз Аби Надар, молодая дородная дама лет сорока, с красным, сочным, как перезрелое манго, лицом, с интересом взглянула на Запятаева и осторожно спросила:
     — Скажите, Dimitri. Только это очень секретно, а не мог бы ваш знакомый дать и мне свой соцномер?
     — Как дать? Зачем он вам, мадам Файруз? — не понял Дмитрий Сергеевич.
     — Ну как зачем. For business, конечно, — ответила хозяйка.
     Далее мадам Файруз открыла Запятаеву, какие потрясающие возможности может открыть чужой соцномер. По нему можно было решительно все: от списания налогов до коммерческого полета в космос.
     — Боже мой!
     В этот день Дмитрий Сергеевич плохо справлялся со своими обязанностями: посуда выскальзывала, да и карандаш для записей заказов крошился и ломался в его дрожащих руках.
     — Я вижу, вы очень переживаете за своего приятеля, — сказала мадам Файруз, — русские очень сентиментальный и дружественный народ, но при чем тут мои тарелки?
       — I'm sorry, madam, — извинился Запятаев, подбирая с пола фарфоровые осколки.
     You now what you should do Dimity? — сказала мадам Файруз, — подойдите к адвокату Фрэнк Капуччино, когда тот придет на обед, и поинтересуйтесь, не сможет ли он чем помочь вашему другу. Фрэнк Капуччино — very smart gay!
     Дмитрий Сергеевич ожил, и до прихода адвоката больше тарелок не бил.
     — Hello, sexy, — именно так приветствовал мистер Капуччино официанта Запятаева. В ресторане ходили слухи, что «smart gay» Фрэнк не пропускал ни одну мало-мальски привлекательную мужскую особь. И приветствовал их именно так: «Hello, sexy».
     Дмитрий Сергеевич был и в самом деле мужчиной весьма интересным, как сегодня принято говорить, «сексапильным». Высок, строен, с походкой легкой и упругой. Лет, что называется, цветущих (тридцать с хвостиком, ближе к сорока). Волосы цвета «воронье крыло» с изящной серебринкой по височкам. Черная, крашеная ниточка усов, плавно переходящая в аккуратно подстриженную бородку-эспаньолку. Глаза голубые, губы — как влажный розовый бутон. Изящные, длинные пальцы на аристократической руке…
     — Добрый день, мистер Капуччино, — сдержанно поздоровался Дмитрий Сергеевич. Скажите, не мог бы я получить от вас some information?
     — Sure, — заверил Запятаева адвокат. — What wrong?
     — Мой приятель... — залепетал Дмитрий Сергеевич, — попал в неприятную историю. Отправил, знаете ли, по дурости малознакомым людям свой домашний адрес, телефон и социальный номер. Теперь волнуется и не знает, что ему делать.
     — И правильно делает! — воскликнул мистер Капуччино.
     — Что делает? — не понял Дмитрий Сергеевич.
     — Что волнуется, — ответил Фрэнк Капуччино. — Но с Cappuccino and brothers вашему другу не о чем беспокоиться. Пусть волнуются те, кому он послал свои данные, — заверил адвокат.
     — Вы думаете, это так серьезно? — вибрирующим от страха голосом спросил Запятаев.
     — Думаю, да. Но в первую очередь ему следует обратиться в полицию.
 
     «Вот попал, аки кур в ощип! Вот так влип, как в клип! Пулитцеровка! Ньюйоркер! — возвращаясь с работы, бубнил себе под нос Дмитрий Сергеевич. — Хоть вешайся!»
     Дома Дмитрий Сергеевич сварил по-восточному крепкий кофе, плеснул в него наперсточек Метаксы и принял таблеточку sleep eze (помеченную extra-fort). Вскоре страхи отступили, и на смену им пришли хоть и путаные, но вполне оптимистические мысли: «В полиции я всегда успею засветиться, а прежде проконсультируюсь-ка я с Филимоном Панетелеевым. Это тебе не smart gay адвокат Капуччино. Виля Пантелеев это ого-го! Тертый калач!».
     Филимон Пантелеев — человек средних лет, обладатель мощного торса и массивной стриженой головы. Как и почти всякая голова, голова Филимона Пантелеева имела лицо: маленькие, настороженные, глядящие из-под мохнатых, как крылья моли, ресниц, глаза, и обвислые буро-малиновые щеки, придававшие лицу Ф.П. сходство с мордой английского бульдога.
     — Але, — лениво ответила трубка.
     — Добрый вечер, — Дмитрий Сергеевич представился.
     — Какой такой Залупаев?
     — Запятаев, — поправил его Дмитрий Сергеевич.
     — Димыч, ты, что ли? Ты ж так и говори, а то: Залупаев, Колупаев, Вертухаев. Чего у тебя, Димыч?
     — Филимон, я бы хотел с вами посоветоваться, — перебил его Запятаев.
     — Без проблем, — заверил Пантелев. А что за тема? Металлы, неликвиды?
     — Да нет. Тут вот какое дело. Мой приятель... И Дмитрий Сергеевич рассказал опробованную на хозяйке ресторана «Лотос» и адвокате Фрэнке Капуччино историю. — Что бы вы посоветовали моему приятелю?
     — Ну, че, Димыч, я могу посоветовать лоху? Лох, Димыч, хуже лося.
     — Не понял?
     — А че тут понимать, Димыч. У лося хоть роги есть, а у лоха только ухи для лапши! Прокатят твоего дружбана! Нагрузят по самые некуды!
     — А что это значит? — поинтересовался Дмитрий Сергеевич.
     — Ну... Это, короче... — и Филимон Пантелеев добавил еще несколько черных мазков в и без того мрачную картину запятаевского будущего.
     — Мо-же-е-ет его это... в поли-и-ицию... позво-о-нить?
     — Да ты че, Димыч! Урины выпил, что ли? Да за такие дела конкретно на пику можно налететь. Пацаны шутить не любят!
     — Вы конкретней можете сказать, что ему теперь делать?
     — Так я ж тебе конкретно и говорю. Подсуетиться ему надо.
     — Это как?
     — А так. Все бумаги выкинуть, а в участке туфту прогнать. Так, мол, и так: затырил у меня кто-то всю мою ксивоту. Там ему новые бумаги дадут. И валки сыты, и лохи целы! Догоняешь, Димыч?
     — Конечно, — оживился Запятаев.
     — Ну и о’кей.
     — А куда бросить-то? — поинтересовался Дмитрий Сергеевич.
     — Я че, разве не сказал?
     — Нет.
     — У вас когда гарбичная машина?
     — В четверг, после семи, — ответил Дмитрий Сергеевич.
     — Very good. Скажи ему, чтобы бумаги в мешок замотал и часиков в шесть в мусорный бачок, что возле дома, выбросил. Лады?
     Решение было идеальным. «Нет, что ни говорите, но что выдумает одна русская голова, не придумают и сто китайских! Это же не человек, а Спиноза! Шопенгауэр! Гениально! Нет, шалишь, жива Русь, коль в ней еще такие головы водятся!» — восклицал Дмитрий Сергеевич, пакуя свои пластмассовые карточки в голубой супермаркетовский мешок...
     Вскоре Дмитрий Сергеевич выправил себе новые документы и вновь зажил нормальной жизнью человека из middle class.
     «Сохраняя все авторские права, вы соглашаетесь безвозмездно предоставить право публикации Ваших произведений в сборнике «Русский говор». Вы предоставляете следующие рассказы»… — такой запрос пришел на электронный адрес литератора Запятаева.
     Дмитрий Сергеевич ответил лаконично: «Fuck you!»...

     Приближались рождественские праздники. Ну, скажите, какой самый лучший подарок для русского человека? Правильно, книга! Во всяком случае, Дмитрий Сергеевич Запятаев думал именно так, отправляясь за рождественским подарком для... Хотя, для кого именно, в нашей истории несущественно. В магазине его внимание привлекла небольшая книжица. На обложке золотыми буковками было написано: «Русский говор». Дмитрий Сергеевич дрожащими руками снял книгу с полки и стал рыться в содержании, пытаясь отыскать свою фамилию: Приставкин, Кавычкин, Помаркин, Орфографов, Графоманов...
     — Вот сука! — воскликнул Дмитрий Сергеевич, обнаружив среди авторов Шимона Юрьева. — «Что-то здесь не то! Рыжие, будьте осторожны! Вокруг много жулья!» Вот зачем он мне все это писал, — листая книгу, думал Дмитрий Сергеевич. — Отшить меня решил! Кинуть, как последнего лоха!
     Запятаев захлопнул книгу и, позабыв купить рождественский подарок, вышел из магазина.
     На православную Пасху Дмитрий Сергеевич обнаружил в своем почтовом ящике небольшую серенькую бумаженцию: «Получатель сего документа Дмитрий Сергеевич Запятаев должен незамедлительно явиться в федеральное ведомство...». Дальше был список нарушенных статей уголовного кодекса.
     — Вот тебе и «подсуетился»! — Дмитрий Сергеевич засунул бумаженцию в карман и отправился по указанному адресу.