ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, ЧТО-ТО НЕЛАДНОЕ...
ответ Алексею Чешке

     Привет! Письма писать, вообще-то, штука сложная. Как раз вот того самого не достает. Чтобы в глаза смотреть и угадывать — произвела на тебя моя мысль желаемое впечатление или нет.
     Слова, скользкие как ужи, выворачиваются и все норовят своей дорогой, отличной от моей, да и от твоей тоже. Беда-то вот в чем — мысли, чувства у всех разные, а слова одни. Некоторым людям удается договориться между собой. Но так редко случается. В основном слова привычные натягиваем на собственные ощущения, они тут жмут, а там велики немножко. Подогнули, подлатали, припустили — вроде враз. А нас взяли да не поняли. Потому как собеседник под свой размер мерку снимал.
     Получается, что лучше всего молчать. Меньше риска быть непонятым.
     Но нестерпимо порой. И тогда тот, кто ближе случился, получает название друга. Не потому что ему твои речи впору пришлись. Он еще не сообразил, что ты на него свой костюм натягиваешь. А ты торопишься, наизнанку, до полика, до подметок вытряхиваешь — господи, и этот хлам ты душой звал. Путано, невнятно, лишь бы успеть. Все. Выговорился… Но он стягивает чужую одежку — зачем она ему? И ты стоишь по колено в той благодати, которую только что изрекал.
     Но когда такой кандидатуры долго нет, наступает ломка. На брюхо лечь и ползти — ну хоть кто-нибудь, откликнись, найдись, выслушай, скажи любую банальность. Только бы не разговаривать с третьим телевизором. Он называется зеркало. Оттуда картинка видна — вроде не страшная. Умна — замечено. Некоторые даже говорят — красива. Только толку-то. Каламбур вроде. Извини.
     Многие, многие, я знаю, прекрасно обходятся без допинга этого, который зовут общением. До печенок им завидую. Самодостаточны, как караси на сковородке. И как же так получилось, что вокруг только такие. Молчат и смотрят. А что там внутри — сердце ли, аппендицит ли — угадывай, как фантазия позволит.
     Когда вечером в притененной комнате начинаешь снимать одежду, тот, кто напротив, недолго остается зрителем.
     А когда при всех с души шмотки срываешь — присоединиться не спешат. Ан, нет, гляди, пуговку расстегнул, галстучек ослабил… Неужели? Ну же, смелее. Смотри, смотри, как я это делаю. Сто одежек, каждая с застежкой, а то и с несколькими.
     …Лучше бы перед зеркалом. Оно в спину осуждающе не смотрит. Когда уходишь ни с чем.
     Попытки сублимировать заканчиваются таким же пшиком. Интернет. Письма на «мыло», ответы, «аська», болталки, чаты, форумы. Вышла, головой тряхнула, будто вынырнула. Капельки стекают, холодят, а радости никакой. Пузырьками лопаются ощущения. Было — не было… Телефон. «Как ты? Нормально. И я…А ты знаешь…» Пора закругляться, сколько же можно в пинг-понг играть. Ты — фразу, тебе — фразу. Трубку все равно когда-то придется повесить. И снова зазвенит в ушах тишина.
     Странно, ведь люди вокруг. Их много, и рады они тебе, и в гости приходят. Чай наливаешь, слушаешь, а спроси — о чем? После сидишь на кухне, куришь, дым глотаешь со слезами вместе.
     Стадное животное — человек. Очень стадное. Но разная классификация, а стада формируются даже не по случайному принципу, а по остаточному. Вот и трутся боками совершенно разные, отталкивающиеся особи. Некоторые даже создают семьи, а потом всю оставшуюся жизнь задаются вопросом — что же мы делаем рядом? Квартира, ремонт, дача, дети — искусственно созданные точки соприкосновения. И чем дальше, тем виднее искусственность. Сначала другим видна, а потом и сами прозреваем.
     Мысли появляются какие-то дурацкие. Живут, например, отшельники. Прекрасно, в одиночестве, то есть абсолютном. Впрочем, нет. У них есть Бог.…Ах, вот оно что! Главное — придумать Бога. И общаться с ним. Бог в машине — компьютер. Бог в пространстве растворенный — письмо. Но глаз-то понимающих так-таки нет. И холодно. Руку протягиваешь, чувствуешь привычное тело пустоты. Бог становится ненужным, как старая выцветшая кукла. Опять не получилось.
     Идешь по улице, смотришь в лица. Улыбок нет. Есть озабоченность, тревога, заботы — много-много, сосредоточенность. И все — внутрь, в себя. Заинтересованность только у детей. И у субтильных подростков. Нахально в первое попавшееся лицо распахиваешь улыбку. Шок! И долгое недоумение — мы где-то встречались? Надо же, не помню… О том, что улыбка бывает авансом, даже не подозревают. Как с ними после этого?..
     А еще ловишь себя на мысли, что где-то похожее уже видела, читала, слышала. Песня хорошая — так это ж про меня. Рассказ добротный — ух ты, и как угадали? Движения, чувства вдруг становятся узнаваемыми, оттого какими-то чужими. А поиски оригинальности приводят к очередному, уже порядком лет назад изобретенному велосипеду. Фильм вроде никакой, сюжет примитивный, актеры посредственные. Кошка грязная, жрать просит, чужая, твое бы какое дело. Попрошайка в подъезде, вонища невыносимая, и руки у нее трясутся, и глаза собачьи. Чего бы, казалось, нового? А слезы катятся и удержать их сил нет. Впрочем, может, не сил, а желания.
     Банально, барышня, банально. Неужели поиск душевного родственника занял все мысли, и ничего кроме — не осталось? И письмо писать становится страшно. А вдруг тот, для кого дыханием согреваешь каждую строчку, решит, что банально. И не дочитает до конца. Там, в конце — ведь самое главное. И теперь оно потеряется, умрет неузнанным. А я буду ждать ответа… Часа в три, когда начинает светать, на черемухе напротив просыпается соловей. Сигарета дымит, рассыпается сединой, старит скатерть. Мир спит, и о нем пока можно придумать, что душе угодно. Скоро вот из той бледной синевы на востоке родится рассвет. И вместе с ним придет человек, который поймет тебя. Неважно, какого он пола и возраста, неважно, кем он был вчера, все равно, куда он уйдет завтра. Будет этот день, длинный, длинный день. Самый счастливый в жизни. Потому что два человека будут говорить на одном языке… А пока — спи… Июньские ночи короткие.
     …Спи… Ты проснешься и увидишь солнце. Значит, кто-то встал раньше и зажег его для тебя…

 Алена Баикина