Татьяна МАРТЮШЕВА
“МИР”ная
жизнь “ТИТАНИКА”
Почему в самом конце
двадцатого столетия, пережившего
рекордное количество бедствий и
потрясений, катастрофа, случившаяся
почти в самом его начале, — гибель
океанского суперлайнера “Титаник” —
до сих пор так будоражит наше воображение?
Евгений награжден двумя
орденами: Трудового Красного Знамени —
за участие в создании глубоководных
аппаратов и Oрденом Мужества — за
работы по обнаружению атомной подводной
лодки “Комсомолец” и закрытию проломов
ее носового отсека. (Между прочим, она
была обнаружена в одно из Жениных
погружений!)
— Камерон выбрал наши аппараты не только за возможность опускаться на рекордные глубины, но и за их высокие показатели маневренности, энергетики, за мощное освещение, за большой угол обзора из иллюминатора, за то, что наших аппаратов — два, а это обстоятельство существенно расширяет возможности подобных съемок... — Да и с пилотами он не прогадал... Думаю, здесь российским профессионалам нет равных. А по каким критериям происходит отбор в вашу команду? — Каждый член нашей команды должен быть универсалом: и пилотом, и бортинженером, и техническим специалистом, и водолазом, и связистом, и ремонтником, и неплохим спортсменом... И, что немаловажно, — энтузиастом, учитывая скромные размеры оплаты нашего труда.
— В каком году вы совершили самое первое свое погружение к погибшему “Титанику”? — В 1991 году наш уникальный исследовательский корабль “Академик Мстислав Келдыш” (по сути — целый плавучий научный комплекс) отправился к этому месту в нейтральных водах Северной Атлантики. Тогда наш аппарат впервые и спустился к затонувшему кораблю. Мы ходили туда, как в музей — только для осмотра и подводных съемок (по заказу американской компании). В память о погибших оставили на этом печальном месте мемориальную табличку и цветы...
— А что вам вспоминается в связи с первым погружением в обществе Камерона? — Это случилось в октябре
1995 года. Но погружениям предшествовал
подготовительный период. Были сделаны
маленькие масштабные макеты наших
аппаратов, со светом и камерой,
шестиметровый макет “Титаника”, и все
это размещено в специальном черном
шатре... Изображение на камерах
выводилось на монитор. Практически перед
каждым погружением Камерон проводил
своеобразную репетицию, прикидку — мы
ходили вокруг макета корабля с этими
аппаратиками в руках, а он смотрел на
монитор и определял, как выглядит тот или
иной ракурс. Актер Левис Абернати,
сыгравший в фильме Большого Лу, в этом
рейсе был с нами в качестве
подсобного рабочего. Все необходимые
расстояния он измерял рулеткой — их
переводили в настоящий масштаб, чтобы
уточнить маршруты наших будущих съемок.
Для создания эффекта мутной воды в шатер
пускали дым...
— Кто входил в подводную съемочную группу? Обычную киношную толпу в ваши аппараты не посадишь... — В аппарат вмещаются только три человека. Помимо меня и бортинженера в нем находился Эл Гиддингс, известный режиссер и оператор, соавтор Камерона по фильму “Бездна”, а в двух последних погружениях — сам Джеймс Камерон. Во втором аппарате работал мой шеф, заведующий нашей лабораторией доктор технических наук Анатолий Сагалевич. С ним Камерон совершил десять погружений. — А оператор? — Камерон снимал все сам. Для съемок была создана специальная, не имевшая аналогов техника. Внутри аппарата находились только ручки управления кинокамерой (значительно меньше обычных), а сама камера была вынесена вовне и помещена в специальный бокс, таким образом она могла выдерживать давление свыше четырехсот атмосфер. А на моем аппарате, “МИР-2”, был установлен телеуправляемый модуль, с помощью которого мы делали съемки внутри “Титаника” — в районе носового трюма и полубаков, в проеме главной лестницы, а через него — на палубах “А”, “B”, “C”, “D”, “E”, в кают-компании. Вы, наверное, помните эти кадры...
— А как вы объяснялись с американцами? — По-английски. Его я учил “методом погружения” — в процессе работы с иностранцами (до этого во всех учебных заведениях изучал только немецкий). Когда рядом с тобой в тесном общении — только люди, не говорящие по-русски, поневоле выучишь их язык... — Каким образом режиссер руководил подводными съемками? — Хотя наши основные точки прохода были запланированы и обговорены заранее, он учитывал такие часто меняющиеся показатели, как видимость, направление течения, и вносил в наши маршруты соответствующие изменения: например, вместо запланированного правого мы снимаем более выигрышный в данный момент левый борт и т. п. — И сколько же продолжалась такая разовая съемка? — В среднем все погружение занимало примерно пятнадцать часов: пять часов — спуск и подъем, и работа “на грунте” — часов десять. Последнее мое погружение с Камероном продолжалось восемнадцать часов. — ...!!! А в аппаратах предусмотрено хоть какое-то обеспечение экипажа пищей, решение вопросов прочих человеческих надобностей? — Конечно, мы имеем
возможность и перекусить, и решить кое-какие
естественные человеческие проблемы. Но я
уже говорил про необходимый в нашем
деле энтузиазм — он нужен и для того,
чтобы легко мириться со многими
неудобствами...
— У вас была реальная возможность узнать человеческие качества Джеймса Камерона. Каким товарищем, каким спутником он оказался? — Хорошим. Вполне спокойным
в общении. Он доверяет тебе как
профессионалу, полагаясь на твой опыт и
чутье. — Какие объекты подводных съемок “Титаника” запомнились вам больше всего? — Район кают-компании. На
корабле кругом некрасивые ржавые
сосульки железа. А тут — блестят
бронзовые люстры, стоят великолепные
резные колонны из редких пород дерева —
их не тронули пока ни время, ни
микроорганизмы... Еще запомнился
бронзовый блеск уцелевших деталей
рулевого управления и приводов лебедок.
Остатки “вороньего гнезда”, откуда
впередсмотрящие слишком поздно увидели
злополучный айсберг... Удивила бутылка с пробкой,
не задвинутой вовнутрь полностью, как у
всех остальных бутылок (силой большого
давления), а только наполовину. Я поднял
ее с песка с помощью манипуляторов,
снял на камеру, положил на место, а потом
долго думал, в чем тут дело... Пока не
понял, что в ней, судя по всему, идет
процесс брожения и образующиеся газы с силой
выталкивают пробку из бутылки,
сопротивляясь глубоководному давлению... — А какие эпизоды подводных съемок, вошедших в этот знаменитый фильм, вы считаете самыми удачными? — Те эпизоды, когда в кадре появляются сразу два наших аппарата... Ведь третьего “МИРа” для их съемок у нас не было! Камерон сделал это компьютерными методами. Он взял два реальных наших прохода (я их оба хорошо помню) и совместил в кадре. Еще мне очень нравится переход от наших реальных съемок интерьера затонувшего корабля к его первозданному роскошному виду. Это сильный прием. — Слышала, что Камерон пригласил всех своих товарищей по подводным съемкам на премьеру фильма? — Первая российская
премьера “Титаника” состоялась в Калининграде.
Об этом настоятельно просил Камерона наш
руководитель Анатолий Сагалевич. Дело в том,
что “Академик Келдыш” — судно
калининградской приписки, и весь его
экипаж — калининградцы. Заработки у
них — копеечные, поэтому за свою
работу люди заслужили хотя бы право
проведения первого российского показа
фильма в их родном городе. Все смогли
увидеть результаты своего труда,
получили памятные сувениры.
— Вашу команду связывают с Камероном совместная работа и, в сущности, совместное творчество. Похоже, он это хорошо понимает. Нет ли у вас новых планов совместной работы? — Пока он занят другими
делами. Ну а мы теперь каждый год ходим в экспедицию
к “Титанику”. Мы предоставляем
богатым туристам (за 35 тысяч долларов),
а также победителям викторины, которую
проводят немецкие телекомпании,
уникальную возможность путешествия на
наших аппаратах к затонувшему кораблю.
Тем не менее, ни одно наше плавание не
было чисто коммерческим. Ведь вся эта
коммерция и нужна лишь для того, чтобы
регулярно ремонтировать наше судно и
проводить полноценные научно-исследовательские
работы. Шестьдесят процентов погружений
служат научным целям. А в результате —
наши ученые делают новые открытия,
выходят в свет тома научных монографий...
|
|||||||||||||||||||||||||||||
|